Агнеш Балинт
ДОМ, КОТОРЫЙ МОЖНО СЪЕСТЬ
В конце улицы Кузнечиков, на самой окраине, где город уже кончается и начинаются поля, валялась старая, изъеденная молью шляпа. А под ней жил гном. Росту он был маленького, как все гномы. Но лет ему было немало. И потому все друзья и приятели звали его уважительно − Гном Гномыч.
Особенно много приятелей у него было среди огородных чучел.
Когда-то давно и эта шляпа-дом тоже красовалась на голове огородного пугала. И только позднее она досталась в подарок Гномычу.
Старый Гномыч, получив шляпу, приладил на нее всамделишный номер, какие на домах бывают, и шляпа стала как бы настоящим домом.
Но − увы! − как-то осенью, в конце октября, налетел сильный ветер, подхватил шляпу-дом и унес ее с собой. Вместе с номером.
И Гном Гномыч остался совсем без всякой крыши над головой.
Пришлось ему искать другое жилище. Правда, Гномычу повезло: вскоре на соседнем огороде он нашел большую-пребольшую тыкву, у которой прожоры синицы успели выклевать всю сердцевину.
− Годится! − решил Гном Гномыч. − Конечно, тыква не такая теплая, как шляпа. Но зато уж ветер ее не укатит.
Сделал. Гномыч из куска дубовой коры дверь, вырезал в стенке тыквы окно, застеклил окно осколком разбитой бутылки. Печку слепил из глины, вместо дымохода − кусок ржавой водопроводной трубы приспособил.
И печка, если ее хорошенько набить сухими кукурузными стеблями, теперь так и пышет жаром.
"Нечего и жалеть, что унесло ветром шляпу, − думал Гномыч, сидя возле очага. Этот дом-тыква, сдается мне, куда теплее любой шляпы". Одна лишь беда: каждый, кто идет мимо или пролетает на Гномычевым домом, норовит клюнуть его или откусить от него кусочек.
Гномычу то и дело приходится выбираться из теплого угла, выходить на крыльцо и гнать прочь всяких там грачей, ворон, мышей, зайцев.
− Слепые вы, что ли? Неужели не видите, что здесь живут? − возмущенно кричал он и размахивал метлой из гусиных перьев. − Тоже мне харчевню нашли!
Но когда наступала темнота и Гномыч зажигал лампу, прохожие меньше надоедали ему: светило окно и дом-тыкву было видно еще издалека.
Тут уж и самая слепая ворона увидит и догадается: внутри тыквы свет горит, значит ее есть нельзя.
И Гномыч спокойно мог сидеть да почитывать газету "Весточки с полей".
Однажды вечером он читал раздел "Происшествия". Он уже добрался до сообщения, как Барнабаш Блоха, житель села Соломка, легкомысленно спрыгнул на полном ходу с велосипедиста. К счастью, все кончилось легкими ушибами и синяками. И вдруг Гномычу показалось, что за стеной кто-то чавкает.
Кто бы это? Гном Гномыч даже представить себе не мог. Однако, когда в стене тыквы образовалась дыра, Гномыч понял, что кто-то нахально пожирает его дом. И, схватив метлу, выскочил за дверь.
И что ж, вы думаете, он видит? Какой-то крошечный-прекрошечный поросенок стоит у двери и преспокойно отгрызает кусок за куском от его тыквы.
Гном Гномычу за всю его жизнь еще не встречался такой паршивый поросенок. В гневе он стукнул его метлой.
Поросенок кубарем покатился прочь от Гномычева домика. И пока катился, все время визжал:
− Уй-уй! Ой-ой-ой!
− Я тебе покажу, как грызть чужие дома! − крикнул ему вдогонку Гном Гномыч и погрозил.
Поросенок жалобно захныкал:
− Так есть хочется! У меня уже целых два часа маковой росинки во рту не было!
− Все равно это не дает тебе права приходить сюда и пожирать мой дом! А вообще-то я мог бы, конечно, дать тебе кусочек кукурузной лепешки. Ладно уж, заходи, так и быть!
− Кусочек кукурузной лепешки! Моей любимой, вкусной лепешки?!
Не прошло и минуты, как от поросячьего чавканья гудел весь тыквенный дом.
− Вот это хор-хор-хорошая кух-кух-кухрруза. Мне она оч-очень по вку-кус-су ! − довольно похрюкивал поросенок и уплетал лепешку так, что за ушами трещало.
− Набив рот, не болтай! − сделал ему замечание Гномыч. − Запомни такое правило; "Когда я ем, я глух и нем". А самое главное: не чавкай. Когда жуешь, рот держи закрытым. Понял?
− Как же так: я жую, а рот у меня закрыт? Не получится, − недоверчиво пискнул поросенок.
− Получится, − заверил его Гном. − Ты только попробуй! Поросенок попробовал и удивился: оказывается, можно и в самом деле жевать, закрыв рот. Но пока он как следует выучился этому, он съел всю кукурузную лепешку.
− Ух и наелся же я! Вот-вот лопну! − хрюкнул поросенок. − Аж в сон бросило.
Гном Гномыч почесал ему спинку.
− Придешь домой, не забудь, что есть нужно всегда красиво!
Поросенок услышал его слова да как заплачет.
− Что с тобой? − изумленно вскричал Гномыч. − Кто тебя обидел?
− Никто, − жалобно ответил поросенок. − Просто я вспомнил, что мне некуда идти.
− Как так? Разве у тебя нет дома?
− Н-н-нет. Хозяин меня прогнал. Сказал, что я совсем не расту. Кормит он меня, кормит, а я все морщенный, будто сушеная изюмка. Видно, говорит, не в свинью корм. Не выйдет из тебя, говорит, жирная откормленная чушка.
Тут доброму Гному жалко стало бедного поросенка, и он сказал:
− Знаешь что, Изюмка, оставайся-ка ты лучше у меня! Все равно гном я − одинокий. Сижу, скучаю, пока ветром случайно не занесет сюда какую-нибудь старую газетенку для чтения.
От неожиданной радости поросенок даже речи лишился. Отер нос о гномикову штанину, захрюкал растроганно:
− Да я, да вы, да... как бы я без вас, дорогой Гномыч! Куда же я пошел бы, что стал бы делать?
После этого они общими силами залепили дырку, которую Изюмка в стене прожевал. Конечно, Изюмка больше смотрел, а работал Гном Гномыч. А вскоре Изюмка вовсе заснул, забравшись в теплый подпечек.
Автор
Тема: Осень в искусстве (Прочитано 55287 раз)