Мифы Древнего Китая: Один из восьми бессмертных.

Обрести бессмертие невероятно трудно, но некоторым это все же удавалось. Один бессмертный из восьми знаменитых  — Хань Сян Цзы. Он считается покровителем музыкантов и садовников. Самый младший среди бессмертных, он известен, как показавший множество чудес.

Хань Сян Цзы — личность историческая. Он был племянником знаменитого Хань Юя, ученого, поэта и министра, жившего с 768 по 824 годы при императоре династии Тан. Хань Юй был человеком глубоких знаний, последователем учения Конфуция и рационалистом, не верившим ни в буддийскую, ни в даосскую религии и не признававшим их чудеса, но при этом беспечным и легкомысленным. Он считал карьеру единственной целью в жизни человека.

Зато его племянник был его полной противоположностью. Хань не обращал никакого внимания на соблазны, привлекающие молодежь, а усиленно постигал мистику и прочие отвлеченные науки. Чтобы сдать государственные экзамены и подняться по служебной лестнице, дядя убеждал его заняться изучением классических книг, но юноша думал иначе. Так как они не смогли договориться, племянник оставил дом дяди и работу чиновника, и решил заняться изучением интересующих его предметов.

Странствуя по стране в поисках учителя, Хань Сян встретил мудреца Люй Яня (Люй Дунбиня). Под его руководством он стал быстро постигать учение о Дао. Однажды они пришли в страну, где в изобилии росли «персики духов». Хань Сян Цзы хотел сорвать один персик и полез на дерево. Вдруг сук под ним обломился, он упал на землю и умер, но в тот же миг вознесся на небо – уже как бессмертный.

Первые записи о Хань Сяне относятся к династии Сун. Согласно легендам, Хань Сян Цзы особо преуспел в изучении магических знаний. К тому же, он отличался веселым нравом, что превращало его учение в стиль жизни. Он умел превращать воду в вино и выращивать зимой цветы. Его изображают красивым юношей, играющим на волшебной нефритовой флейте или свирели, от чего все вокруг расцветает. За красоту Хань Сян Цзи на изображениях часто придавали ему женские черты. Также Хань Сянь изображается с корзиной цветов или фруктов и считается покровителем садовников.

Однажды засуха охватила огромные пространства Китая и император приказал Хань Юю совершить торжественное всенародное моление Небу о ниспослании дождя. Хань Юй усердно молился, но небо оставалось безоблачным. Министру стало грозить увольнение со службы и лишение всех титулов. Тогда Хань Сян принял образ даосского монаха, пришел к министру и сказал, что у него имеется «большой запас дождя и снега». Сообщение монаха чрезвычайно обрадовало Хань Юя и он отправил к монаху чиновника с просьбой немедленно вызвать дождь.
Монах поднялся на помост, с которого министр безуспешно молился о дожде, и произнес магическое заклинание. Тут же заколыхались листья деревьев, повеяло холодом и на юго-востоке показалось быстро растущее облако. Скоро все небо покрылось грозовыми облаками, хлынул ливень. Вскоре дождь перешел в снег, который толстым слоем покрыл землю, оставив только усадьбу дяди без осадков. Этот случай поколебал недоверие Хань Юя к даосским практикам, но все еще не обратил его в эту веру.

Спустя некоторое время Хань Юй праздновал свой день рождения. Пир был в полном разгаре, когда в дом вошел Хань Сянь в образе даосского монаха. Он поздравил министра, а затем стал декламировать стихи про цветы, которые мгновенно распускаются. «Разве могут цветы распуститься мгновенно, наперекор всем законам природы? Это вздор!» — в негодовании воскликнул хозяин дома.
Тогда Хань Сян Цзы взял сосуд и накрыл его тазом. Через некоторое время он снял таз и все увидели, как из земли показался росток, он быстро увеличивался и вскоре превратился в пышный цветок с двумя бутонами, которые распустились в два прекрасных цветка, среди которых проступали золотые иероглифы, образующие двустишье :
«Облака на хребте Циньлин преградили путь, где же дом и семья?
Снег замел проход Ланьгуань, конь не идет вперед…».

Смысл этих строк Хань Юй понял позже, когда за выступление против буддизма его отправили в ссылку на юг. Хань Юй понимал, что в сыром климате, куда он был сослан, проживет он недолго. Добравшись до хребта Циньлин, он попал в пургу, а Хань Сян явился к нему, подарил дяде фляжку из тыквы-горлянки с пилюлями от малярии и напомнил о пророческих стихах.
Успокаивая дядю, Хань Сян-цзы заметил: «Вы не только вернетесь домой здоровым, но вас восстановят в прежней должности». Все так и случилось.
Встреча в горах Циньлин стала популярной темой картин у сунских живописцев.

(источник и источник)

Привет!

Фотография с зайца с листочком кое-что напомнила. 

Александр Барков
СКАЗОЧНЫЙ ГОРОД

Тихи, задумчивы сентябрьские дни. Просторнее, светлее становится старый парк. В темных заводях пруда ржавеют и тонут листья кувшинок. Внезапно ночной морозец опалил клены, и они сделались золотыми. А потом задули ветры, потек листопад.
По утрам дворник Архип подметает аллеи парка. Однажды за ним увязался пятилетний внук Митька. Сперва он бойко махал веником, но вскоре это ему надоело; мальчик спрятал веник в кусты и глянул по сторонам. У забора он приметил холмик листвы и вообразил, будто это терем, в котором живет серебряный еж. И Митька решил построить разноцветные дома. В одном поселит оловянных солдатиков, в другом — плюшевого мишку-топтыжку, в третьем будет ночевать самосвал.
Митька берет охапку листьев и раскладывает их по цветам. Мальчик увлечен работой, творит, изобретает, строит.
Вокруг Митьки один за другим растут дома. Красные, оранжевые, фиолетовые... Наконец сказочный город почти готов. Но тут налетел ветер, и дома, точно бабочки, поднялись в воздух. Кружатся над головой, порхают и неприметно садятся на дорожки, на скамьи, на плечи Митьке, но строитель не огорчается. Ему нравится, что дома в его городе летают. Улыбаясь, он ловит листья и принимается строить все заново. А чтобы город не улетел снова, присыпает дома песком. Непослушный петушиный вихор и лоб — все в песке.
Решив передохнуть, дед снимает рукавицы, поворачивается к внуку:
— Ишь перемазался как! Вот погоди, достанется тебе на орехи!
— Ну и пусть...— Митька надувает щеки.— Зато я город построил!
— Какой такой город?
— Вон, гляди...— Внук берет деда за руку, осторожно ведет по улицам города.— Где песочница — наш садик. А здесь труба, завод.
— Ишь ты!— усмехается Архип и показывает на большую груду листьев.— А там что будет?
— Дом высотный! Сорок этажей!
— А в нем кто?
— Я с тобой... На самом верху!
— Это почему ж на самом? — В недоумении дед почесывает бороду.
— Голубей бумажных пускать здорово!
— Ну и ну! — дивится Архип. Ему, видно, по душе работа внука. Отложив метлу в сторону, он не спеша идет к забору, несет охапку листьев.
— Зачем, дедушка?
— А то как же... Город-то у тебя новый, а про вокзал забыл. Где ж гостей принимать будешь?
Архип опускается на корточки и вместе с внуком сооружает вокзал.
— Как назовешь город?
Митька задумывается, теребит вихор и неожиданно выпаливает:
— Дружный! Как наша группа в садике!
— Так-так...— согласно кивает дед, и они продолжают строить.
Изредка аллеи старого парка пересекают прохожие. Одни останавливаются, понимающе кивают друг другу: «Чудаки!» Другие молча улыбаются. Наверное, им тоже хочется построить из оранжевых листьев свой сказочный город.

Александр Барков
ЛЕТО НА ВЕРЕВОЧКЕ

Рябины гнутся под тяжестью спелых ягод. Над ними со свистом проносятся стаи серых дроздов. Клены озябли и пожелтели — порой кажется, будто в осеннем саду замерли золотые кони. Осины лепечут алыми листьями тихо и грустно.
Люся и дедушка подошли к скамейке возле старой антоновки. Внучка подняла голову и увидела юркую голубовато-серую птицу, неслышно бегущую по стволу.
— Поползень хозяйничает, сад к зиме в порядок приводит... — заметил дедушка.
Поползень выслушал дерево. На мгновение замер на месте, отыскал в коре гусеницу, перевернулся вниз головой и исчез.
Зашелестел ветерок, Дрогнул, затрепетал лист на верхней ветке, нежный, как птичье перышко. Ветка качнулась, что-то оторвалось от нее и полетело вниз. Упало яблоко. Здоровое, желтое, гулко ударилось о землю.
— Ура! — крикнула Люся и бросилась поднимать. Твердое, мокрое, оно будто холодом обожгло ей пальцы.
— Антоновка — осеннее солнце! — сказал дедушка.
Знакомой тропой они идут гулять к реке Серебрянке мимо сарая, доверху заваленного березовыми дровами, мимо высокой липы с черными опустевшими грачиными гнездами, мимо кряжистого пня, обросшего серыми тугими копытцами грибов-трутовиков.
Низкий синеватый туман, освещенный откуда-то изнутри, неприметно для глаз растаял, слился с начавшей желтеть осокой. Отпечатались золотистые стога сена над луговиной. На том берегу посеребрились купола ив. Река засветилась и блестит. Опавшие листья, темные стебли крапивы похрустывают под ногами. А кругом тишина: мягкая, долгая, обрываемая по временам звонкой перекличкой синиц: «Пинь... пинь... трр... ах!» Люсе нравятся эти веселые звуки и этот сад, роняющий по утрам яблоки.
В воздухе пахнет горькой седой полынью.
— Деда... что там за веревочка в небе?
Высоко-высоко летели большие птицы.
— Журавли пошли в отлет. Лето за собой волокут.
— А куда?
— В жаркие края уносят. Туда, где не бывает зимы.
Люся остановилась, сняла с головы платок и помахала на прощание журавлям и лету.
Ветер вырвал платок из рук девочки, заиграл им, поднял в небо и превратил в журавля.

Как чихают ежики

Это стихотворение сегодня подняло мне настроение. 

Раз прислал мне барин чаю
И велел его сварить.
А я отроду не знаю
Как проклятый чай варить.

Взял я все на скору руку,
Чай весь высыпал в горшок,
На приправу перцу, луку
И петрушки корешок.

На таган его поставил,
Все лучинкою мешал,
Потом мучкою заправил
И начало чай принял.

Чай мой вышел объеденье,
Раза два прокипятил
И немного, в украшенье,
Сверху маслица подлил.

Снял я пену понемногу,
Снес я в горницу на стол,
Положил тарелку, ложку,
Тут и барин подошел.

"Чай готов, извольте кушать",
Снял я с барина пальто. -
"Молодец, всегда так слушай
И хвалю тебя за то.

Если будешь аккуратно
Ты всегда так исполнять,
То на празднике, понятно,
Подарю рублишек пять”.

Пять рублей ведь денег много,
С ними можно погулять,
И Акулька-недотрога
Меня будет уважать.

Слышу барин рассердился,
Меня в горницу позвал,
В волоса мои вцепился
И таскал меня, таскал.

"Это что ж за образина,
Ты чего мне наварил!
Ах ты пешка, ах дубина,
Что бы пес тебя схватил".

Долго, долго он ругался,
Злой по горнице ходил,
Вдруг чурбан ему попался
И им на кухню проводил...

Долго думал, удивлялся,
Чем я мог не угодить,
А потом я догадался –
Позабыл я посолить!

(источник)

Обожаю такие фото с магией.