Отрывок из мемуаров
Кошко А.Ф. «Среди убийц и грабителей».
В приемной при Московской сыскной полиции был вывешен, по моему распоряжению, плакат, в котором говорилось, что начальник сыскной полиции принимает по делам службы от такого и до такого-то часа, но в случаях, не терпящих отлагательства, – в любой час дня и ночи.
Однажды, как-то ранней весной я засиделся в служебном кабинете до позднего вечера, разбираясь в ряде срочных дел, как вдруг около полуночи слышу, подкатывается к управлению автомобиль, и вскоре дежурный чиновник докладывает:
– Господин начальник, там какая-то дама в трауре желает непременно вас видеть.
– Меня? В такую пору?
– Да, я ей предлагал в общем порядке сделать заявление, но она, указывая на плакат, говорит, что дело не терпит отлагательства, и непременно желает обратиться к вам лично.
Я с досадою пожал плечами:
– Ну, что же, зовите.
Ко мне в кабинет вошла еще не старая женщина, довольно миловидная, вся в черном, с крепом на голове и, подойдя к столу, упала в кресло. Закрыв лицо платочком, она, слова не говоря, принялась рыдать.
– Бога ради, сударыня, успокойтесь, не волнуйтесь и расскажите, в чем дело?
Барыня продолжала рыдать, и вскоре у нее началась икота, нервный смех, словом, все признаки истерики. Я поспешно предложил стакан воды и, дав время успокоиться, снова спросил:
– Скажите, что случилось?
– Ах, мое горе безгранично, я так потрясена.
– Я вас слушаю, сударыня, говорите.
– Господин начальник, у меня пропал кот Альфред!…
Я от неожиданности разинул рот, вытаращил глаза, а в душе поднялась волна негодования.
– «Ах ты, дурища этакая!…» – подумал я, но не успел произнести слова, как моя странная посетительница затрещала безудержно, безнадежно, не переводя дыхания:
– Да, господин начальник, чудный, дивный, несравненный сибирский кот, с этакими зелеными глазищами и огромными, пушистыми усами, – и дама, вытаращив глаза и надув щеки, постаралась изобразить всю красоту пропавшего кота.
– Послушайте, сударыня, неужели вы думаете, что у меня есть время заниматься подобными пустяками? Сделайте ваше заявление в моей канцелярии, и меры к розыску вашего животного будут приняты.
– Ах, как вы можете, господин начальник, называть постигшее меня горе пустяками!… Хороши пустяки, когда я не ем, не сплю и лишилась покоя. Да знаете ли вы, что Альфреда моего я любила больше мужа, больше жизни (тут дама истерично взвизгнула), да и как можно было не обожать его? Ведь это был не только красавец, но и удивительный ум. Ах, господин начальник, до чего он был умен! Скажешь ему, бывало, Альфред, прыг мне на плечо, и он тотчас же, изогнув грациозно спину и взмахнув хвостом, делал тигровый прыжок и оказывался моментально на плече!…
– Послушайте, сударыня, – начал было я, но она перебила:
– И заботилась же я, господин начальник, о моем милом котике! Я не только внимательно следила за его желудком, но и стремилась предугадывать все его желания.
Дама опять заплакала.
– Так, может, его никто и не крал? – сказал я, сдерживая улыбку. – А он просто покинул вас и бродит сейчас где-нибудь по крышам. Не забывайте, сударыня, ведь март месяц!
Моя собеседница презрительно на меня поглядела и, пожав плечами, сухо, но с достоинством промолвила:
– Мой Альфред никогда подобной подлости не сделал бы.
Я нажал кнопку и вызвал в кабинет агента Никифорова...
Вызванный мною Никифоров был кошатником и собачником… Даже в его внешности было что-то собачье: сильно вывернутые ноги, как у таксы, манера склонять голову набок, прислушиваясь, и способность при волнении заметно шевелить ушами.
Описав приметы пропавшего кота, я приказал Никифорову, особенно на этот раз, постараться.
После долгих слез, заклинаний и мольбы дама, наконец, отпустила мою душу на покаяние, и, вернувшись домой, я, утомленный, крепко заснул.
Во сне я видел Альфреда. На следующее утро, едва усевшись в своем кабинете, я был встревожен Никифоровым, вошедшим ко мне с большим узлом.
Альфред был найден!
Когда я на письменном столе развязал узел, то в нем оказался действительно очаровательный сибирский кот, каковой, изогнув колесом затекшую спину, принялся разевать розовый ротик и беззвучно мяукать.
– Куда прикажете его деть? – спросил Никифоров.
– Да посадите пока в свободную камеру, но не забудьте закрыть окно.
– Слушаю, господин начальник.
Я позвонил даме по телефону, прося явиться за найденным Альфредом. В трубку я услышал лишь задушевный крик.
Через четверть часа она примчалась на автомобиле и, сияющая, ворвалась ко мне в кабинет.
– О, благодарю, благодарю вас, господин начальник!… Недаром же я обратилась именно к вам! Я знала, что нет для вас невозможного. Неужели, неужели же мой Альфред найден?! – и она крепко потрясла мне руку. – Но где же он?
– Сейчас вам его принесут. Он посажен в камеру.
– О!… В камеру!… Господин начальник!… – укоризненно протянула она.
– Не мог же я его хранить на сердце, сударыня?!
– Конечно, ну, а все-таки!…
Трудно описать дикую радость ее, когда появился Никифоров, любовно неся в руках Альфреда. Слезы умиления, безумные поцелуи, тискание, прижимание к сердцу. Альфред тут же проявил свой недюжинный ум и явно признал хозяйку.
– Господин начальник, разрешите мне поблагодарить вашего дорогого, милого, симпатичного Никифорова?
– Пожалуйста, сударыня, я ничего не имею…
Каково было мое удивление, когда она вынула пятисотрублевую бумажку, прося передать ее Никифорову.
– Нет, нет, сударыня, такой суммы я принять ему не позволю:
Вы избалуете мне людей. Да, наконец, что же вы хотите, чтобы завтра же Альфред ваш опять исчез? Нет, не вводите людей в искушение.
Наконец, уговорились на 100 рублях, и обрадованный Никифоров получив столь неожиданную награду, долго и упорно шевелил в этот день ушами.
Эти фотографии и множество других можно увидеть в подборке
фотографии кошек 20-х годов прошлого века
Автор
Тема: Кошкино окошко (Прочитано 103357 раз)